Неточные совпадения
Впрочем, дамы были вовсе не интересанки;
виною всему слово «миллионщик», — не сам миллионщик, а именно одно слово; ибо в одном звуке этого слова, мимо всякого денежного мешка, заключается что-то такое, которое действует и на людей подлецов, и на людей ни се ни то, и на людей
хороших, — словом, на всех действует.
Собакевич отвечал, что Чичиков, по его мнению, человек
хороший, а что крестьян он ему продал на выбор и народ во всех отношениях живой; но что он не ручается за то, что случится вперед, что если они попримрут во время трудностей переселения в дороге, то не его
вина, и в том властен Бог, а горячек и разных смертоносных болезней есть на свете немало, и бывают примеры, что вымирают-де целые деревни.
О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о
хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре — и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего
вина, и в горячем
вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
Слышал он только, что был пир, сильный, шумный пир: вся перебита вдребезги посуда; нигде не осталось
вина ни капли, расхитили гости и слуги все дорогие кубки и сосуды, — и смутный стоит хозяин дома, думая: «
Лучше б и не было того пира».
Тихо склонился он на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому
вину, которое несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось на землю
вино, и схватил себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший случай в жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и
лучше веселился человек…
Карандышев (смотрит на часы). Теперь полдень, можно выпить рюмочку водки, съесть котлетку, выпить стаканчик
вина хорошего, — я всегда так завтракаю.
Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень
хороший, даже обильный; только
вино немного, как говорится, подгуляло: почти черный херес, купленный Тимофеичем в городе у знакомого купца, отзывался не то медью, не то канифолью; и мухи тоже мешали.
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что
вины моей в том нет и не было, и уж
лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
«В ней действительно есть много простого, бабьего.
Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил
вино, встал и подошел к окну. Над городом стояли облака цвета красной меди, очень скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин не возбуждала в нем такого волнения, как эта — рыжая. Было что-то обидное в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал не лестно для нее.
— Он имел очень
хороший организм, но немножко усердный пил красное
вино и ел жирно. Он не хотел хорошо править собой, как крестьянин, который едет на чужой коне.
Жизнерадостный шум возбуждал приятно, как
хорошее старое
вино.
«Ты много видел женщин и хочешь женщину, вот что, друг мой! Но
лучше выпить
вина. Поздно, не дадут…»
Красавина. Да вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда ездить, так у себя дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы
вина побольше разного,
хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом все в сад, а музыка чтоб впереди, да так по всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да так чтобы три дня кряду, а начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто. Вот тебе и будет весело.
— Нет, нет! — Она закачала головой. — Нет, не люблю, а только он… славный!
Лучше всех здесь: держит себя хорошо, не ходит по трактирам, не играет на бильярде,
вина никакого не пьет…
«
Вино это нехорошо; красавица
лучше стоит», — сказал я.
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он добавил, что там есть один каменный дом, а прочие деревянные; что есть продажа
вина; что господа все
хорошие и купечество знатное; что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»; что проезжих бывает мало-мало; что если мне надо ехать дальше, то чтоб я спешил, а то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо и т. п.
Лучше, кажется, и не выдумаешь
вина.
— «Сколько на
хорошей ферме выделывается
вина в год?» — спросил я.
«Да, это не то
вино, что подавали проводникам: это положительно
хорошая мадера».
Вина в самом деле пока в этой стороне нет — непьющие этому рады: все, поневоле, ведут себя хорошо, не разоряются. И мы рады, что наше
вино вышло (разбилось на горе, говорят люди), только Петр Александрович жалобно по вечерам просит рюмку
вина, жалуясь, что зябнет. Но без
вина решительно
лучше, нежели с ним: и люди наши трезвы, пьют себе чай, и, слава Богу, никто не болен, даже чуть ли не здоровее.
И Нехлюдову, после
хорошего обеда,
вина, за кофеем, на мягком кресле, среди ласковых и благовоспитанных людей, становилось всё более и более приятно.
— Ну, чудесно, что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну,
вина выпей, — кричал он, указывая на графин с красным
вином. — А я об тебе думал. Прошение я подам. В руки отдам — это верно; только пришло мне в голову, не
лучше ли тебе прежде съездить к Топорову.
Третий разряд составляли люди, наказанные за то, что они совершали, по их понятиям, самые обыкновенные и даже
хорошие поступки, но такие, которые, по понятиям чуждых им людей, писавших законы, считались преступлениями. К этому разряду принадлежали люди, тайно торгующие
вином, перевозящие контрабанду, рвущие траву, собирающие дрова в больших владельческих и казенных лесах. К этим же людям принадлежали ворующие горцы и еще неверующие люди, обворовывающие церкви.
Тарас говорил про себя, что когда он не выпьет, у него слов нет, а что у него от
вина находятся слова
хорошие, и он всё сказать может. И действительно, в трезвом состоянии Тарас больше молчал; когда же выпивал, что случалось с ним редко и и только в особенных случаях, то делался особенно приятно разговорчив. Он говорил тогда и много и хорошо, с большой простотою, правдивостью и, главное, ласковостью, которая так и светилась из его добрых голубых глаз и не сходящей с губ приветливой улыбки.
После же этих занятий считалось
хорошим и важным, швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть, в особенности пить, в офицерских клубах или в самых дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда на лошадях, маханье саблями, скаканье и опять швырянье денег и
вино, карты, женщины.
— У вас отличное
вино… — проговорил он, пережевывая губами. — Да, очень
хорошее.
Вечером удэгейцы камланили [То есть шаманили.]. Они просили духов дать нам
хорошую дорогу и счастливую охоту в пути. В фанзу набралось много народу. Китайцы опять принесли ханшин и сласти.
Вино подействовало на удэгейцев возбуждающим образом. Всю ночь они плясали около огней и под звуки бубнов пели песни.
— Позвольте мне быть невежею, Марья Алексевна: я так расстроен, что надобно мне отдохнуть в приятном и уважаемом мною обществе; а такого общества я нигде не нахожу, кроме как в вашем доме. Позвольте мне напроситься обедать у вас нынче и позвольте сделать некоторые поручения вашей Матрене. Кажется, тут есть недалеко погреб Денкера, у него
вино не бог знает какое, но
хорошее.
И должно быть, что я без того не устояла бы, потому что мои приятели,
хорошие люди, говорили: «я пошлю за
вином».
А вы
лучше вот что подумайте: лицо-то у вас больнее прежнего, вам надо бросить
вино.
— Может, за то бил, что была она
лучше его, а ему завидно. Каширины, брат,
хорошего не любят, они ему завидуют, а принять не могут, истребляют! Ты вот спроси-ка бабушку, как они отца твоего со света сживали. Она всё скажет — она неправду не любит, не понимает. Она вроде святой, хоть и
вино пьет, табак нюхает. Блаженная, как бы. Ты держись за нее крепко…
Сытее ли вы накормитеся, буде кушанье мое
лучше вашего приготовлено и в сосудах моих лиется
вино изо всех концов вселенныя?
— Поедем-ка
лучше на Фотьянку: продует ветерком дорогой. Дай отдохнуть вину-то…
— Эх, вино-то в тебе разыгралось, Тарас!.. — подивился Кишкин. — Очень уж перья-то распустил… Да и приятелей
хороших нашел.
— Женни! Женни! — кричал снова вернувшийся с крыльца смотритель. — Пошли кого-нибудь… да и послать-то некого… Ну, сама сходи скорее к Никону Родивонычу в лавку, возьми
вина… разного
вина и получше: каркавелло, хересу, кагору бутылочки две и того… полушампанского… Или, черт знает уж, возьми шампанского. Да сыру, сыру, пожалуйста, возьми. Они сыр любят. Возьми швейцарского, а не голландского,
хорошего, поноздреватее который бери, да чтобы слезы в ноздрях-то были. С слезой, непременно с слезой.
— Очень, очень даже выгодно. Но представь себе: именно все, как говорил покойный Савва Силыч, все так, по его, и сбывается. Еще в то время, как в первый раз
вину волю сказали, — уж и тогда он высказался:"Курить
вино — нет моего совета, а кабаки держать — можно
хорошую пользу получить!"
— Это что и говорить! чего
лучше, коли совсем не пить! только ведь мужику время провести хочется. Книжек мы не читаем, местов таких, где бы без
вина посидеть можно, у нас нет, — оттого и идут в кабак.
На столе стояли три бутылки — с белым и красным
вином и с мадерой, — правда, уже начатые и заткнутые серебряными фигурными пробками, но дорогие,
хороших иностранных марок.
— Как не живы — живут; только один-от, на старости лет, будто отступился, стал
вино пить, табак курить; я, говорит, звериному образу подражать не желаю, а желаю, говорит, с
хорошими господами завсегда компанию иметь; а другой тоже прощенья приезжал ко мне сюда просить, и часть мою, что мне следовало, выдал, да вот и племянницу свою подарил… я, сударь, не из каких-нибудь…
— Розовое, братец, нынче в большом ходу! в Петербурге на всех
хороших столах другого не подают!.. Я, братец, шампанское
вино потому предпочитаю, что оно
вино нежное, для желудка необременительное!
К изучению французского языка и
хороших манер не имеет он ни малейшего пристрастия, а любит больше смотреть, как деньги считают, или же вот заберется к подвальному и смотрит, как зеленое
вино по штофикам разливают, тряпочкой затыкают, да смолкой припечатывают.
— А оттого, — говорит, — что у меня голова не чайная, а у меня голова отчаянная: вели мне
лучше еще рюмку
вина подать!.. — И этак он и раз, и два, и три у меня
вина выпросил и стал уже очень мне этим докучать. А еще больше противно мне стало, что он очень мало правды сказывает, а все-то куражится и невесть что о себе соплетет, а то вдруг беднится, плачет и все о суете.
Взял я и мужикам
хорошую лошадь по своим познаниям выбрал, а они мне за это
вина и угощенья и две гривны денег, и очень мы тут погуляли.
— Все равно?
Вино, впрочем, это очень
хорошее.
— Это не вздор!.. — повторил вице-губернатор, выпивая
вино и каким-то задыхающимся голосом. — Про меня тысячи языков говорят, что я человек сухой, тиран, злодей; но отчего же никто не хочет во мне заметить хоть одной
хорошей человеческой черты, что я никогда не был подлецом и никогда ни пред кем не сгибал головы?
Он сердито молчит при подобных сравнениях, а иногда рискнет сказать, что такую-то материю или такое-то
вино можно у них достать и
лучше и дешевле, а что на заморские редкости, этих больших раков и раковин, да красных рыбок, там и смотреть не станут, и что вольно, дескать, вам покупать у иностранцев разные материи да безделушки; они обдирают вас, а вы и рады быть олухами!
— Ффу, какая мерзость! — морщится Дрозд. — Э-это не ликер, а дерьмо. И зачем тебе пробовать э-ликеры. Ну, выпей стакан красного
вина, и э-довольно с тебя. А
лучше и э-совсем не пей. Пьют от скуки паршивые неудачники, а перед тобою э-целый мир впереди. Будь весел и пьян э-без
вина.
На дворе стоял почти зимний холод. Улицы покрыты были какой-то гололедицей, чем-то средним между замерзшим дождем и растаявшим снегом, когда в скромную в то время квартиру нового редактора-издателя вошел Иван Андреевич Вашков, довольно
хороший и известный в Москве литератор, но вечно бедствовавший, частью благодаря своему многочисленному семейству, состоявшему из семи или восьми душ, а частью (и даже большей) благодаря своей губительной и неудержимой страсти к
вину.
— Чем беспощаднее, тем
лучше, — воскликнул на это почти ожесточенным голосом Аггей Никитич, — потому что если наказать Миропу Дмитриевну, чего она достойна по
вине своей, так ее следует, как бывало это в старину, взять за косу да и об пол!
— Теперь, — отвечала Катрин, — я не то чтобы совершенно разлюбила его, но он раздвоился для меня: прежнего Ченцова я люблю немного, но теперешнего ненавижу и презираю… Впрочем, что об этом говорить? Скажите
лучше: вы никогда не пили
вина?